Про УКРЛІТ.ORG

Молодость Мазепы

C. 45
Скачати текст твору: txt (2 МБ) pdf (1 МБ)

Calibri

-A A A+

Очевидно торговец рассказывал что-то чрезвычайно смешное, так как обе женщины смеялись, а гетманша при каждом слове его даже отбрасывалась с веселым хохотом на спинку стула.

При виде гетмана она в один миг вскочила со стула и бросилась ему навстречу.

— Ох, Петре, слушай, что он здесь торочит мне! — заговорила она, заливаясь смехом, и схватила гетмана за руку. — Слышишь, он говорит, будто один схимник в лавре открыл народу, что Бруховецкий антихрист; что одна баба указала на теле его бесовские знаки, а одна монашенка спряталась в "очерет" и, когда он лез купаться в воду, так она этот дьявольский знак и увидела, хотела было брызнуть на него святой водой, но у нее в ту же минуту бельмо на глазу вскочило, — так и окривела!

И гетманша продолжала щебетать своим детским голоском все небылицы, которые рассказывал им торговец.

Гетман слушал ее молча. Лицо его совершено изменилось; суровые складки разгладились; острый взгляд глаз смягчился; какая-то нежная ласка появилась в них. Но он не только упивался голосом любимой женщины: в этом вздоре, что передавала ему она, гетман улавливал одно драгоценное зерно правды, — ненависть всего народа к Бруховецкому, которая и сплела, очевидно, всю эту фантастическую молву.

При появлении гетмана, торговец тотчас встал с колен и, приняв почтительную позу, ожидал только момента, когда гетманша остановится.

Наконец она остановилась, вся раскрасневшаяся от смеха и быстрой болтовни.

— Ясновельможному гетману челом бьет вся Левая Украина, — произнес он, отвешивая низкий поклон.

— А ты что, послом от нее прибыл? — улыбнулся гетман.

— Послом не послом, как нам, бедным крамарям, такой "повагы зажыть", а так — вестником, ждет, мол, оторванная Левобережная Украина к себе своего гетмана, настоящего гетмана, с дида и прадида, когда он избавит ее от антихриста и прилучит к святому Киеву и своей булаве.

На лице Дорошенко отразилось удовольствие; хитрый торговец сумел ловко польстить гетману. —Дед его был действительно гетманом и это составляло предмет благородной гордости Дорошенко.

— Гм! Гм! — усмехнулся он, — рано мы заговорили про, "прылукы", да и Прылукы-то у них ведь, а не у нас[8]. А если хотят в Киев "на прощу йты", так скажи: пусть "добри чоботы узувають" да кия в дорогу берут, — расплодилось, видишь ли, много "скаженых" собак!

— Посбыться б их?

— Конечно! За убитого бешеного пса еще и награду дают.

Разговор перешел на покупки.

Хитрый и льстивый Горголя, пересыпая свои слова разными приятными сообщениями, доложил гетману, что прослышавши отовсюду о том, что гетман соединит под своей булавой обе Украины, а потом станет и королем Украины, он достал в венецейской земле для гетманши самый лучший убор и она вот теперь не хочет брать его. Пустое перловое ожерелье, а ясновельможная гетманша не хочет взять его, чтобы щегольнуть перед послами иноземных дворов.

Но лицо ясновельможной гетманши вовсе не выражало’ такого сурового отказа, какой приписывал ей Горголя, наоборот, — глаза ее так и не отрывались от жемчужных нитей, повисших на руке Горголи.

XVII

— Покажи ожерелье! — сказал гетман, перебивая речь торговца.

— Вот оно, ясновельможный пане! — поднял поспешно руку последний и заговорил быстро, поворачивая ожерелье перед гетманом со всех сторон. — Перлы урианские, лучших нет ни у кого! А рубины, пусть его ясная мосць посмотрит, сверкают, ей Богу, как капли крови. Ян Казимир хотел откупить его у меня; но я привез для своей королевы, пускай оно никому не достанется, кроме нее.

— Надень намысто, Фрося! — приказал гетман.

Горголя поспешно застегнул фермуар на шее гетманши, и она повернулась к гетману с сияющим лицом.

Она была действительно прелестна в этом ожерелье: глаза ее искрились радостью и надеждой, пухлые губки были полуоткрыты; рубиновый аграф вздрагивал на обольстительной ямочке ее белоснежной шейки.

Какой-то подавленный вздох всколыхнул грудь гетмана.

— Ты хочешь иметь его? — произнес он.

— Н-нет, — ответила гетманша, опуская глаза, — как хочет твоя милость, но на случай прибытия польских послов оно, конечно б, пригодилось… Гетман улыбнулся.

— Во сколько ты ценишь его? — обратился он к Горголе.

— Ян Казимир давал мне за него пятьсот червонцев; но для ясновельможного гетмана я готов отдать его за четыреста пятьдесят! Пусть меня Господь отдаст в лапы к Бруховецкому, если я не заплатил за него четыреста двадцать пять! Двадцать пять червонцев заработку! Какой это заработок для бедного крамаря?

Гетманша молчала, только взгляд ее следил за ожерельем, которое Горголя уже укладывал в перламутровый ящик.

Этот взгляд поймал гетман; с минуту он, казалось, раздумывал, а затем произнес, обращаясь к купцу:

— Дорого, но оставь его. Пусть же оно и взаправду пригодится тебе, Фрося, для приема иноземных послов, — передал он жене дорогой ящичек.

Гетманша вся вспыхнула от восторга; она хотела что-то сказать, но от радости ей словно захватило дыхание, какой-то неопределенный возглас вырвался у нее из груди, она рванулась было к гетману, но присутствие посторонних лиц удержало ее от того, чтобы броситься ему на шею.

 
 
вгору