Ворота были заперты.
Какое-то неприятное предчувствие шевельнулось при виде этого в душе Мазепы.
— Да что это в голову лезет! Дид с рабочими, очевидно, на поле, а баба с Галиной заперлись, — успокоил он тут же себя верным соображением и, не вставая с коня, закричал громко:
— Гей, Галина, Галина! Открывай ворота! Принимай гостей!
Прокричавши эти слова, Мазепа замер в счастливом ожидании… Лицо его улыбалось, на глаза набегало что-то влажное… вот-вот раздастся звонкий голосок Галины, легкий звук, ее шагов, распахнутся ворота, и… но кругом все было безмолвно.
Мазепа прождал еще мгновенье… Ни звука! Страшная мыс шевельнулась в его душе.
— Галина, Галина! Гей, кто там?.. Отворите же ворота! — закричал он еще громче и снова замер в ожидании ответа. За воротами все было мертво и безмолвно. Холодный ужас охватил сразу Мазепу. — Татары! — промелькнуло у него в голове; но кругом все было в таком образцовом порядке. Ни следа пожара, или разоренья, или какого-нибудь насилия не видно было кругом.
— Что ж это значит? Умерли они все? — Не останавливаясь дольше на этой мысли, Мазепа соскочил с коня и, подбежав к воротам, начал стучать в них со всей силы.
Ответа не было.
И вдруг словно молния ударила перед Мазепой: ему вспомнились все те рассказы об ужасных поветриях, от которых вымирали целые семьи; какой-то необыкновенный холод пробежал по всему его телу и в то же мгновенье все как-то об рвалось в его душе… Как безумный, принялся он стучать в ворота, выкрикивая то имя Галины, то бабы, то Сыча.
Сколько времени прошло в его криках, он не мог дат отчета.
Вдруг за воротами послышался явственно какой-то шум; Мазепа замер от тревоги, радости, надежды и боязни ужасной вести. Да, это были шаги, но шаги мужские.
— Что? Живы? Здоровы? Это я, Мазепа! — закричал невидимому человеческому существу, приближавшемуся к воротам, но ответа опять не последовало.
Снова смертельный ужас охватил Мазепу; но вот ворота распахнулись и перед ним показался Немота. Завидев Мазепу, он с радостным мычаньем бросился к нему навстречу, Мазепа не обратил внимания на его приветствие.
— Галина? Умерла? Умерла? — закричал он каким-то безумным голосом, хватая Немоту за руки.
— Мм… мм! — замычал глухонемой, замотавши отчаянно из стороны в сторону головой.
Значит, больна… лежит без присмотра… без призора, — говорил Мазепа и, — не расспрашивая дальше Немоту, он бросился вихрем в хату.
Кругом все было тихо, безлюдно. Заглянувши в пекарню, Мазепа бросился в ту светлицу, где лежал он сам — здесь та же ужасная, леденящая пустота. Не понимая, что он делает, Мазепа бросился, как безумный, в сад, затем в клуню, за ворота и снова во двор — никого не было кругом!
Немота все время старался поспешать за ним, но не мог никак догнать его. Наконец, Мазепа вернулся снова в хату и измученный повалился на лаву.
Все здесь было так, как и тогда, даже засушенный венок на иконах, даже свежие рушники на окнах. Но, Боже, какая ужасная перемена произошла с тех пор! Тогда кругом все сияло весною и счастьем, а теперь в окна смотрит хмурая осень, тогда эту скромную хату оживлял звонкий, серебристый голосок Галины, наполняя сердце Мазепы неизъяснимым блаженством, а теперь как мертво, как страшно все кругом!.. А Галина, Галина!.. Где она? Что случилось с нею? Куда делись они все? Умерли, погибли? Татары увезли? Ляхи? Что же сталось с ними?! Как безумный, сорвался Мазепа снова с места, но почувствовал в это время на плече своем чью-то руку. Перед ним стоял тот же немой.
— Умерла, умерла? — закричал снова Мазепа, впиваясь пальцами в руку немого.
— Мм… мм… — замычал Немота и замотал отрицательно головой.
— Жива!? — вскричал радостно Мазепа. Немой закивал утвердительно головой.
— Но где же она? Где все остальные?
Немой замахал рукой куда-то в сторону.
— Уехали? Да? Но куда? — схватил его снова за руку Мазепа. Немой пожал плечами и снова замахал и рукой, и головой. Мазепа схватился за голову; что было делать? Как узнать истину? Из знаков этого несчастного он мог уяснить себе только то, что они уехали куда-то далеко.
— Зачем уехали? Как уехали? — засыпал он снова вопросами немого.
Немой прижал руки к лицу и сделал вид, что он горько плачет.
Сердце замерло у Мазепы.
— Плакала? — вскрикнул он. — Галина, да? Она какала, не хотела ехать? Боже! Значит, увозили насильно, против воли… Стой! — Они сами поехали?
Немой закачал отрицательно головой. Мазепа почувствовал, что все мешается в его голове.
— Значит, увезли, да?
Немой закивал утвердительно.
— Но кто же? Кто? Скажи! Татары? — Нет? Запорожцы? Нет? Ляхи? Москали? Нет, нет! Так кто же? Знак, знак, хоть знаком!.. — закричал он, сжимая до боли руки немого и впиваясь глазами в его обезображенное лицо.
Немой быстро замахал руками, то прикладывая их к голове, то к подбородку, то опуская, то вытягивая, то подымая их.
— О, Господи! — простонал Мазепа, опускаясь в изнеможении на лаву: движения и знаки немого были совершено непонятны для него.