Однажды после обеда, когда Яким отдыхал, она вызвала Марка в другую хату и ласково спросила у него:
— Скажи мне, Марку, по истинной правде, кого ты полюбил? На ком ты думаешь жениться?
Марко расписал ей свою красавицу, как и все любовники расписывают. Что она и такая, и такая, и красавица, и раскрасавица, что лучше ее и во всем мире нет. Лукия с умилением слушала своего сына и сказала наконец:
— Верю, что краше ее во всем мире нет. А скажи ты мне, какого она роду? Кто отец ее и кто такая мать? Что они за люди и как они с людьми живут?
— Честного она и богатого роду!
— Богатства тебе не нужно, ты и сам, слава Богу, богатый. А скажи ты мне, любишь ли ты ее?
— Как свою душу! Как святого Бога на небесах!
— Ну, Марку, я тебе верю. Ты ее любишь, а когда любишь, то ты ей зла не сделаешь. Смотри, Марку! Сохрани тебя Матерь Господняя, если ты ее погубишь! Не будет тебе прощения ни от Бога, ни от добрых людей!
— Как же я погублю ее, скажи ты мне, когда я ее люблю?
— Как погубишь?.. Дай, Господи, чтобы ты и не знал, как вы нас губите. Как мы сами себя губим!
— Лукие, ты давно у нас живешь. Скажи мне, не знаешь ли ты, кто такая моя маты?
Лукия при этом неожиданном вопросе затрепетала и не могла ответить ни слова.
— Скажи мне! Скажи, ты, верно, знаешь?
Лукия едва ответила: «Не знаю!»
— Знаешь! Ей-богу, знаешь! Скажи мне, моя голубко, моя матинко! — И он схватил ее за руки.
— Марта, — отвечала Лукия тихо.
— Ни, не Марта, я знаю, что не Марта! Я знаю, что я байстрюк, подкидыш.
Лукия схватила его за руку, сказавши:
— Молчи! Кто-то идет! — И вышла быстро из хаты.
«Она, верно, знает», — подумал Марко и вышел вслед за нею.
Дождавшися весны, Яким поручил все хозяйство Лукии. А сам, по обещанию, поехал в Киев, взяв и Марка с собою.
Лукия не пропускала ни одного воскресенья, чтобы не побывать в селе. И после обедни всегда заходила к матушке и после обеда долго с нею беседовала наедине. Она расспрашивала попадью о своей будущей невестке и узнала, что она честного и хорошего роду и что про нее дурной славы не слыхать. Наконец, она через попадью и сама с нею познакомилась. И увидела, что сын и попадья говорят правду.
Через месяц Яким с Марком возвратилися на хутор и навезли разных дорогих гостинцев своей наймичке. А для себя о привезли, кроме синего сукна и китайки, Ефрема Сирина и «Житие святых отец» за весь год.
Дни летние и длинные вечера осенние Марко читал святые книги, а Яким слушал и обновлялся духом. Он пришел в свое нормальное положение, подчас не прочь был послушать, как отец Нил играет на гуслях и как отец диякон поет «Всякому городу нрав и права». И прочее такое. Только всегда приговаривал:
— Ох, якбы теперь со мною была Марта! Далы б мы себе знать. — И после этого всегда старик задумывался, а часто и плакал, говоря:
— Сырота я сыротою! Так и в домовыну ляжу. Марко? Так что ж Марко! Звичайне, не чужий! Оженю его, непременно оженю после Покровы. А летом пускай сходит в дорогу та привезе мени з Крыму сыву шапку, таку сыву, как моя голова.
А Марко, прочитавши житие какого-нибудь святого, отправлялся в клуню ночевать, т. е. в село, к своей возлюбленной.
А Лукия, уложивши спать старого Якима, молилася до полуночи Богу, чтобы охранял Он ее сына от всякого зла.
Весною, снарядивши новые возы, новые мережаные ярма, притыки, лушни и занозы, Яким отправил своего Марка чумаковать на Дон за рыбою.
— Иди ж, мой сыну! — говорил он, — та везы своий молодий подарки. После Покровы, даст Бог, мы вас и скрутымо.
Марко с горем пополам отправился на Дон за рыбою.
А Лукия, взявши котомку на плечи, пошла в Киев помолиться святым угодникам о благополучном возвращении сына с дороги. Яким один остался на господи. Он, распорядившися весенними работами, вынул пчел из погреба, расставил их как следует по пасике, взял Ефрема Сирина и поселился на все лето в пасике.
А Лукия между тем пришла в Киев, стала у какой-то мещанки на квартире и, чтоб не платить ей денег за квартиру и за харч, взялася ей носить воду для домашнего обиходу. В полдень она носила воду из Днепра, а поутру и ввечеру ходила по церквам святым и пещерам. Отговевшись и причастившись святых таин, она на сбереженные деньги купила небольшой образок святого гробокопателя Марка, колечко у Варвары-великомученицы и шапочку Ивана Многострадального. Уложивши все это в котомочку и простившися с своею хозяйкою, она возвращалася домой. Только не доходя уже Прилуки, именно в Дубовому Гаи, занемогла пропасницею. Кое-как доплелася она до Ромна и из Ромен должна была нанять подводу до хутора, потому что уже не в силах была идти. А она хотела зайти в Густыню, в то время только возобновлявшуюся. И не удалося ей, бедной.
Испугался старый Яким, когда ее увидел. «Исхудала, постарела, как будто с креста снятая, — говорил он. — Чи не послать нам за знахуркою?» — спрашивал ее Яким.