Стою я молчаливый
Над тихою рекой
С моею неотвязной
Обычною тоской.
В степи, сквозь сумрак ночи,
Мерцает огонек;
Вот от реки повеял
Прохладный ветерок.
Не слышно в поле песен,
Все тихо, все молчит;
Порою только стрепет
Да чайка прокричит.
Плывет по небу месяц
И смотрится в реке…
Вот по дороге тройка
Промчалась вдалеке.
Гудит звонок в долине,
Чем дальше — все слабей…
Как звук его унылый
Знаком душе моей!
Когда-то, помню, тут же
Вечернею порой
Стоял я, как сегодня,
С тревожною душой…
Все было так же чудно,
В такой же красоте,
И так же месяц ясный
Катился в высоте,
И так же по долине
Неслася тройка в даль,
И так же грудь томила
Безумная печаль.
А там, в тени, стояли,
Под ивою густой,
Ружье — товарищ верный —
Да конь мой вороной.
Вон виден сад тенистый
И домик небольшой:
Там жил старик богатый,
Сварливый и скупой.
Как розу, он лелеял
Молоденькую дочь…
За нею я, безумец,
Томился день и ночь…
Поутру мне сказали:
«В полночь под ивой жди.
Заснет старик докучный,—
Я выйду… приходи!»
Настала тишь ночная,
Пробил условный час,—
Я встретил взгляд приветный,
Увы! последний раз!
Приехал гость нежданный,
Словцо шепнул отцу —
Одели дочь, как куклу,
И повели к венцу.
Отпраздновали свадьбу —
И муж ее увез,
А я украдкой много
Безумных пролил слез.

[1861]