Один из местных фельетонистов года четыре тому назад выразился о Чернигове так: «Наконец, наш Чернигов, один из древнейших городов русских, но едва ли не самый младший, по успехам цивилизации, из всех своих собратий, губернских городов,— в настоящее время начинает сбрасывать с себя тяготевшую над ним несколько веков апатию и выражать некоторое сочувствие к требованиям современной жизни!» В этих словах есть некоторая доля правды; жаль только, что в этом «наконец» слышится затаенное желание воскурить фимиам красноречия тому, кто, может быть, и не был действительною причиною прогрессивного пробуждения. Мы полагаем, что это — дело естественное; в этом случае важную роль играет время, общественное убеждение, прогресс. Один из черниговских старожилов по поводу той статьи, из которой мы выписали вышеприведенный отзыв о Чернигове, доказывал печатно, что никакого застоя никогда не бывало в Чернигове, что этот город нисколько не отстал от своих собратий — других губернских городов, что он славился балами и гостеприимством еще во времена Куракина, Лобанова-Ростовского и Репнина, что в нем и теперь в частных домах даются обеды, вечера, а в дворянском собрании — балы, что при монастырях имеются хорошие хоры духовных певчих, что… чуть-чуть почтенный автор не договорился до того, что на черниговских колокольнях есть гармонические колокола… а следовало бы: ведь говорят же, что наш соборный колокол пленял когда-то слух прихотливого князя Тавриды…

Как бы то ни было, но Чернигов не дремлет; мы уже имели случай высказать это в одном из прошлых номеров «Черниговского листка».

Положим, что наш город занимает незавидную точку на обширном пространстве Европейской России, но все же жизнь в нем не так пуста, как во многих других, подобных ему городах. В характеристике черниговского общества есть, пожалуй, одна резкая черта, которая, как досадная морщинка на лице, портит красоту: это — странное деление на кружки или, лучше сказать, на группы, отчего иные подымаются на ходули, чтобы стать в уровень с тем, что выше их уровня, и потому проживают вдесятеро больше того, что выпало им на долю, хотя всякий хорошо знает, что у них ни за собой, ни за женой, как говорит дедушка Крылов; ну, как не согрешишь, не скажешь, что рыльце-то у них в пуху […].

[1862]